Ярославская иконопись XIII-XV веков (часть 2)

В начало об Ярославской иконописи 13-15 вв. (часть 1).

______________________________________

В 1238 году хан Батый подступил к рубежам северо-восточной Руси. Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович, ростовский князь Василько Константинович и ярославский князь Всеволод Константинович собрались со своими дружинами на реке Сити, к западу от Ярославля, для решающей битвы. Численный перевес был на стороне врага, и все князья пали на поле боя. Ярославское княжение унаследовал десятилетний Bacилий Всеволодович.

Очевидно, почти полвека город не мог оправиться после ордынского завоевания: не сохранилось никаких сведений о строительстве или иконописании в Ярославле в этот период. Некоторое оживление должно было наступить с появлением в Ярославле можайского князя Федора Ростиславича Черного (около 1240-1299). Женившись на дочери Василия Всеволодовича, Федор положил начало новой династии ярославских князей. Существует предание о том, что Федор Ростиславич заказал для своего сына Михаила икону преподобного Михаила Малеина. Позже она находилась в Петропавловском монастыре, который стал местом погребения Михаила и его матери — первой жены Федора Черного.

Ярославский князь долгое время жил в Золотой Орде и вторым браком женился на монголке, «ханской дочери», принявшей крещение с именем Анна. Его возвращение в Ярославль с женой и сыновьями Давидом и Константином способствовало развитию местного искусства. В 1280-1290-е годы при княжеском дворе велось летописание, а князь и княгиня выступали заказчиками церквей и икон. «Благоверный и христолюбивый князь Федор о храме Господни вельми печащеся, и вся благолепне украси иконами и книгами, и вся же прочая церкви Божия украшая… и иные храмы многи воздвиже на славословие Божие», — говорится в житии Федора Черного. Особенно благоволил князь к Спасскому монастырю, который он часто посещал и давал богатые вклады. В этом монастыре Федор Ростиславич и был похоронен.

Сохранилось известие о строительстве княгиней Анной в 1300 году каменной церкви Михаила Архангела на месте деревянной. В «Житии ярославских чудотворцев Василия и Константина», написанном иноком Пахомием в XVI веке, говорится об иконе Богоматери, украшенной «златом и сребром и камением драгим», которая была вложена княгиней в построенный ею храм. В начале ХХ века местные историки считали иконой княгини Анны «Богоматерь Владимирскую», которая помещалась над царскими вратами церкви Михаила Архангела, сменившей древний храм в 1673 году (сейчас ее местонахождение неизвестно).

В «Житии благоверного князя Феодора Черного», составленном иноком Антонием в ХV веке, упоминается образ Богоматери, «чудно украшенный» по заказу князя. В XVIII — начале ХХ века св Афанасьевском монастыре города Мологи находилась чудотворная икона Тихвинской Богоматери, которую предание именовало родовой иконой Федора Черного.

Памятники живописи, которые сохранились до нашего времени и могут быть связаны с княжеской мастерской Федора Черного («Архангел Михаил» 1300 года и «Богоматерь Толгская» (тронная) конца XIII века), повлияли на дальнейшее развитие ярославского искусства. Предполагается, что икона Богоматери Толгской (тронной) послужила образцом для главной святыни Толгского монастыря — меньшей по размеру иконы «Богоматерь Толгская» («Толгская вторая»). Согласно церковному преданию, этот образ, почитавшийся в монастыре как чудотворный, явился ростовскому епископу Трифону в 1314 году.

По композиции «Богоматерь Толгская» является поясным вариантом иконы из Третьяковской галереи. Контрастная живопись ликов с их резкими чертами, простота рисунка и безыскусность колорита свидетельствуют, что мастеру, как, вероятно, и заказчику, открытая эмоциональность образа была важнее совершенства живописных приемов. Для фона здесь использовано олово, а не золото или серебро, что редко встречается в древних иконах и, вероятно, говорит о скромности материальных возможностей заказчика. Не вполне правильная форма доски может объясняться непривычностью такой работы для плотника (которым, возможно, был сам иконописец). Не исключено, что икона исполнена монастырским мастером.

В XIV веке ярославское княжество оказалось вовлеченным в сферу политического влияния московских князей. Отношения с Москвой складывались непросто. Внук Федора Черного, князь Василий Давыдович Грозные Очи (начало XIV века — 1345 г.), вначале проводил самостоятельную политику, не отвечавшую интересам московского князя. В 1322 году Иван Данилович (Калита) вместе с Ахмылом, послом хана Узбека, «Ярославль взяша и сожгоша, и много полона безчисленно взят». Впоследствии, однако, Василий Давыдович женился на дочери Ивана Калиты и стал его союзником.

Дмитрий Иванович (Донской) в 1375 году заключил договор со своим двоюродным братом, ярославским князем Василием Васильевичем (1345-1396). Московские князья признавали за ярославскими право называться «великими», а те обязывались выступать на стороне Москвы в военных конфликтах («князи велиции и ярославскии с нами один человек»). В том же году ярославская дружина участвовала в походе московского князя против Михаила Тверского. А в 1380 году ярославцы стояли на левом фланге войска Дмитрия Донского на Куликовом поле.

Политический союз с Москвой подкреплялся и тесными церковными связями. В 1311 году епископом Ростовским стал Прохор, бывший архимандрит Спасского монастыря в Ярославле. Сторонник митрополита Петра, он участвовал в освящении московского Успенского собора, собственноручно заложенного Петром. Прохор способствовал проведению канонизации московского святителя и принимал активное участие в создании жития и службы ему. Предполагают, что Прохор возглавлял русскую церковь до приезда Константинополя митрополита Феогноста. В 1327 году ростовский епископ удалился на покой в ярославский Спасо-Преображенский монастырь, где и был погребен.

В XIV веке в городе появились новые церкви — великомученицы Варвары и Богоматери Толгской, а также женский монастырь Рождества Богородицы (возникший, вероятно, по инициативе княжеского семейства). Все храмы были деревянными, их иконы и церковная утварь исчезли задолго до наших дней. Исключение составляет икона «Богоматерь Одигитрия» конца XIII — начала XIV века. Она происходит из церкви Рождества Христова, которая стояла на месте древнего Рождественского монастыря. К сожалению, эта икона почти не сохранила свой первоначальный облик. Небольшие фрагменты древнего живописного слоя характеризуются упрощенной живописной манерой, говорящей о руке провинциального мастера. Учитывая постоянные контакты с Москвой, можно предположить, что ярославская иконопись XIV века испытала воздействие московской художественной традиции, однако малочисленность памятников, дошедших до нашего времени, не позволяет утверждать это с полным основанием.

В XV столетии Ярославль был вовлечен в борьбу за великокняжеский престол. Ярославские князья выступали на стороне внука Дмитрия Донского, князя Василия Васильевича (Темного), против звенигородских и галицких князей. В 1433 году сыновья Юрия Звенигородского, Василий Косой и Дмитрий Шемяка, «пограбиша Ярославль и казны всех князей разграбиша». На территории Ярославского княжества не раз проходили сражения между сторонниками и противниками московского князя. Во время одной из таких стычек ярославский князь Александр Федорович (1436-1471) был даже взят в плен и увезен в Вятку. Феодальная война, а также эпидемии «черной смерти» и несколько голодных лет, выпавших первую половину XV века, не благоприятствовали строительству храмов и созданию икон. Можно лишь отметить, что именно в это время в документах впервые упоминается Толгский монастырь — по поводу истечения мира (благовонного масла) от иконы Богоматери Толгской, случившегося в 1428 или 1443 году (дата осталась недописанной). Свидетелями чуда названы не только монахи монастыря во главе с игуменом Германом, но и ярославский князь Иван Федорович Засека.
Вероятно, в середине XV века, когда обстановка в Ярославле несколько стабилизировалась, для Ильинской церкви был написан новый храмовый образ «Илья Пророк в пустыне». Деревянная церковь XI столетия вряд ли сохранилась до этого времени из-за многочисленных пожаров. Но храм, постоянно возобновляемый на старом месте, очевидно, пользовался особым почитанием жителей Ярославля. Заказчиком новой иконы мог выступить священник этой церкви.

Последний удельный князь Ярославского княжества, Александр Федорович, прозванный Брюхатым, способствовал установлению общерусского церковного почитания князей Феодора, Давида и Константина, своих прямых предков. Их мощи были торжественно обретены в Спасском монастыре в 1463 году в присутствии игумена Христофора, священников, иноков и мирян. Обретение мощей сопровождалось чудесными исцелениями. Все обстоятельства этого события подробно описаны в княжеской летописи и в монастырских документах. Появление первых ярославских святых предполагало создание иконописных образов новых чудотворцев. Эти иконы XV века, не дошедшие до нас, очевидно, стали образцом для сохранившихся житийных икон Феодора, Давида и Константина, написанных в следующем столетии.

После смерти бездетного князя Александра Федоровича Ярославское княжество в 1471 году окончательно вошло в состав московских земель (с 1463 года московские князья владели им условно, передав ярославскому князю в обмен часть своих владений в Белозерье). Это еще теснее связало ярославское искусство с великокняжеской Москвой. С начала XVI века инициатива по возведению и ремонту храмов в Ярославле, а также по созданию фресок и икон переходит к московскому великому князю.

Очевидно, на рубеже XV-XVI веков были созданы три иконы деисусного чина — «Спас в силах», «Богоматерь» и «Иоанн Предтеча». Они происходят из церкви Параскевы Пятницы на Всполье. Строительство деревянного Пятницкого храма относится, видимо, к XVI столетию. Известно, что он находился на территории слободы, пожалованной Василием III Спасскому монастырю в 1511 году. Впервые церковь «Пятницы Святые», построенная монастырской братией, упоминается в 1606 году, но, судя по всему, она существовала и раньше.

Три иконы деисусного чина дошли до нашего времени с серьезными утратами живописного слоя. У всех икон опилены поля, что говорит о приспособлении их для разных иконостасов. Образа из Пятницкого храма имеют большие размеры, святые на них изображены в полный рост. виДимо, церковь, в которой они находились, была достаточно просторной. Не исключена возможность, что первоначально иконы предназначались для одного из храмов Спасо-Преображенского монастыря. Все три памятника едины по художественной манере, т.е. созданы одним мастером. Иконописец хорошо понимал, что они будут находиться над местным рядом иконостаса на большом расстоянии от молящихся. Вероятно, поэтому главное внимание он уделил силуэтам фигур и крупным цветовым плоскостям.

Икона «Распятие» середины-второй половины XV века — единственное произведение новгородской иконописной школы в Ярославле (кат. № 4). Неизвестно, как попал этот памятник в собрание Ярославского художественного музея. Местные историки XIX столетия утверждали, что после подчинения Новгорода Москве некоторые новгородские семьи были переселены в Ярославль по повелению Ивана III, а затем Ивана IV. Вполне вероятно, что переселенцы брали с собой небольшие семейные иконы. Однако трудно представить, чтобы домашние святыни пережили все пожары, случавшиеся в городе на протяжении нескольких столетий. Учитывая домузейную реставрацию «Распятия», а также его происхождение из Кабинета изящных искусств Ярославского государственного университета (открыт в 1918 году, а в 1924 году преобразован в Педагогический институт), можно предположить, что икона попала в собрание университета благодаря А.И. Анисимову, который в эти годы преподавал здесь курс истории древнерусского искусства. А.И. Анисимов часто посещал Новгород, изучая фрески и иконы древних храмов. Будучи знатоком и собирателем Древнерусской живописи, он мог способствовать комплектованию Кабинета изящных искусств Ярославского университета иконами различных художественных школ. Так или иначе, мы не находим следов влияния новгородской живописи в иконах 15 века, происходящих из Ярославля.

«Распятие», по мнению исследователей новгородской иконописной школы, является типичным произведением новгородских мастеров. Об этом говорят и характерные приемы написания ликов, и свойственный Новгороду яркий контрастный колорит, и позем, украшенный «мушками». Единственная новгородская икона в Ярославле позволяет наглядно увидеть различия между новгородской и ярославской художественными традициями и полнее представить стилистическое многообразие древнерусского искусства.